Поговорить по душам с депутатом Госдумы, возможно ли это? И не просто депутатом, а любимым актером, который в последнее время мотается с концертами по стране. Он выступает в госпиталях на Донбассе, помогает волонтерским движениям в сборе помощи для СВО и вообще ведет себя так, как и подобает верному сыну Отечества.
Мне повезло, друзья позвали меня в Тверь на концерт Дмитрия Певцова. Название концерта «60. Вера. Семья. Отечество» сами собой подсказали первые вопросы. Собственно, я так и сказал Певцову:
— Дмитрий Анатольевич, само название концерта просто обязывает у вас спросить. Цифра 60, это что-то пугающее? Или просто цифра?
— Это цифра, которая для меня никакого значения не имеет. Я ведь каждый год отмечаю дни рождения, так что уже привык, что она увеличивается. У меня есть по этому поводу своя аксиома. Возраст, это не вина и не заслуга. Спасибо, господи, что я родился, спасибо папе и маме. Вот как-то так и живу. Раньше у моих юбилейных концертов были другие названия. Неожиданно 50, потом было Неожиданно 55. Теперь другое время, поэтому и название другое. И хотя Отечество не первое в этом перечне, сейчас оно для меня на первом месте. События диктуют такое отношение.
— Вам не кажется, что наше Отечество сегодня больно? Предполагаю, что вы не смотрите телевизор, но создается впечатление, что в нашей стране исключительно продажные менты, а нормальная жизнь может быть только в богатом особняке. Театр видимо далеко от телевидения не ушел. И что тогда в таком случае мы можем требовать у молодежи, которая будет строить нашу страну?
— С молодежью всегда были проблемы. И в советское время, хотя была идеология, были октябрята, пионеры и комсомольцы. Проблема не в детях. Как-то пришли за советом к архимандриту Иоанну Крестьянкину. Что делать, что же делать с нашими детьми. И ни один из просивших совета, не спросил, а что делать с собой. С культурой у нас действительно большие проблемы.
И хотя я телевизор не смотрю, включаю только новости, но с проблемами знаком. Телевидение, это наша беда. И с театром беда. Вы, наверное, не в курсе, но курирует наше телевидение не Министерство культуры, а Министерство цифры РФ, которое никакого отношения к тому, что показывают не имеет. Мало того, практически все телевидение в России частное. Даже федеральные каналы лишь частично государственные. Я глубоко убежден в том, что телевидение должно быть хотя бы на 50% национализировано. Тогда у государства появится возможность контролировать то, на что тратятся государственные деньги. И тогда безобразие на телевидении будет прекращено. За 30 лет нашего зрителя оболванили до такой степени, что он не понимает, что «Чебурашка» — это чудовищный и пошлый фильм. Но новых Тарковских у нас, увы пока нет.
С театром аналогичная история.
Почему такое происходит. Потому что те люди, которые отбирали фильмы и решали поддержать их деньгами, остались на своих местах.
Хотя есть уже президентский заказ. Государственный. Но ведь это не Министерство культуры.
Поэтому то количество мерзости, издевательства над зрителями и глумления над ним, которое проникает на сцены московских театров, не может не приводить в ужас. Издеваются над классикой, над верой.
Знают ли об этом чиновники от культуры? А им плевать на то что у нас происходит.
А такого быть не должно, когда в это же время наши ребята отдают свои жизни, сражаясь за Родину. Так нельзя. Такого быть не должно.
— Очевидно поэтому до сих пор нет ни одного приличного фильма и спектакля об СВО?
— Конечно. Во время Великой Отечественной войны уже через полгода на фронт отправились фронтовые бригады и стали снимать фильмы. «Два бойца» самый яркий пример. Сейчас на государственном уровне пока этого не происходит.
— Может быть вернуть цензуру? Многие фильмы и спектакли уже на уровне сценариев были бы запрещены.
— Я такую идею поддерживаю. Можно вспомнить, что в советские годы была жесточайшая цензура, но она не мешала появлению на свет настоящих гениев. Возможно, судьбы у них были сложные, но они останутся на очень долгие годы в памяти людей.
Как минимум должны вернуться худсоветы, или экспертные советы. И в них обязательно должны быть представители всех конфессией. А еще учителя, психологи и военные, которые понимают, что такое отдать душу за други своя.
С чиновниками бороться сложно, практически невозможно, но первые шаги все-таки сделаны. Попытки. Что-то пытаться изменить в подзаконных актах и внедрением, например, экспертных советов с правом табу, одним словом двигаться в сторону 809-го указа президента — об основах государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей. Это возможно.
— При таком положении вещей, есть ли надежда в скором будущем увидеть вас в каком-то новом фильме или сериале?
— Нет. Не увидите. Последняя моя работа была в 2017 году. Теперь мне интереснее самому делать кино. Я очень долго нахожусь в профессии и понял, что профессия актера имеет самый низкий КПД из всех профессий. Ты тратишь огромное количество часов на ожидание, на бессмысленное торчание на съемочной площадке, а что будет на выходе не очень понятно. Поэтому я не хочу подвергать себя неизвестности, а буду сниматься только в том фильме, где сам буду руководить процессом. Сейчас я являюсь одним из соучредителей киностудии «АРТОС». Руководителем студии является Евгений Попов, который от первой буквы до последней раскраски сделал фильм «Ликвидация» как продюсер, почти 30 лет в кино работает.
— Кем вы себя сейчас больше ощущаете? Депутатом, или артистом. И вообще, для чего вы пошли в депутаты?
— Депутатство, это просто логическое продолжение актерской профессии. Я чувствовал, что мне в ней тесновато. Я ведь и раньше помогал людям. Этим занимаются многие мои коллеги, ничего нового в этом нет. А вот будучи депутатом, получаться стало лучше. Благодаря своей узнаваемости я могу обратиться даже к какому-то губернатору, или мэру. Двери стали проще открываться. И выпросить проще стало, и требовать. Переход произошел органично. И из профессии ведь до конца я не ушел.
А вообще, это просто моя человеческая история. Пусть и в разных областях.
Мои успехи в законотворчестве пока еще в зачаточном состоянии. Но уже есть истории депутатства, которые останутся в душе. Я о работе в своей приемной. Есть действительно радостные моменты. Это не личная работа, работа команды, но приятно ощущать, что три наших летчика, которые были четырнадцать месяцев в плену, смогли вернуться. А еще бабушка с дедушкой три года не могли добиться того, чтобы им в квартире заменили ванну на душевую кабину. В управе их не слышали. Вмешались. Заменили в течении суток.
— Семья и вера помогают?
— Для меня это очень важно. Я выжил потому что в свое время прочитал книгу «Несвятые Святые» и пришел в православный храм. Без этой книги меня сейчас бы не было здесь. А семья, то, что для меня важно, как и вера. Она поддерживает меня и не дает расслабиться. Для меня семья, это малая церковь.
— В этой связи не могу спросить о покаянии и прощении. Сейчас те, кто во время марша Евгения Пригожина на Москву, умчались за границу, стали возвращаться. Прощать?
— Безусловно, прощать. Это свойственно русскому человеку. Но покаяние должно быть искренним. А по поводу самого похода скажу так. С самого начала я на тысячу процентов доверял президенту. А он сказал, что в любом случае мятеж был бы подавлен. Вопрос какой ценой. И опять же о прощении. Многие завопили, почему не наказали Пригожина. Думаю, что многое мы просто не знаем. И узнаем лет через пятьдесят.
Возвращаясь к сбежавшим, которые теперь возвращаются. Мне не очень понятен шум, который вокруг них поднялся. Вся жизнь наших граждан укладывается в Гражданский и Уголовный кодексы. Все действия россиян можно разложить по статьям. Те, кто уехал и проклинал нашу Родину, попадает под уголовные статьи. Они и не вернутся.
А остальных нужно прощать. Ведь важно не то, простим мы их или нет. Важно, что у них в душе. Не будет им покоя, если не будет искреннего покаяния. Господь видит всё.
Фото Полины ЮДИНОЙ
